Архив

ФЕНОМЕН ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ

Том двадцать девятый [176]

октябрь 2019

Издательство: АНО «Руниверс»

ISSN 2306-4978

Страниц: 256 стр.

АННОТАЦИЯ

Османская держава — удивительное явление мировой истории. Зародившись на рубеже XIII—XIV столетий в виде крошечного княжества-бейлика, зажатого между горами Анатолии и Византийским побережьем Мраморного моря, она стремительно обрела имперский масштаб, поглощая соседние районы Малой Азии и Балкан. В начале XV в. железный удар средне-азиатского владыки Тимура привел к временному развалу Османского государства. Но уже через несколько десятилетий турецкая экспансия возобновилась. Султаны из рода Османа завоевали владения византийских императоров, мамлюкских султанов, христианских правителей Балкан и мусульманских — Северной Африки. Аравия и Месопотамия, Крым и Закавказье, множество других территорий военным или мирным путем переходили под власть «Великого турка».

В результате к середине XVI в. сложилась крупнейшая держава западной части Старого Света, границы которой простирались от предгорий Атласа до Кавказских гор, от порогов Нила до порогов Днепра и от Персидского залива до Адриатики. Миллионы подданных империи говорили на десятках языков, исповедовали различные религии, принадлежали к непохожим друг на друга культурным традициям. Для того чтобы столетиями удерживать под своей властью множество народов и стран, приводить к повиновению местные элиты, бороться с восстаниями и подавлять сепаратизм, османы выработали уникальные политические технологии.

Сочетая жесткость и гибкость, правителям Стамбула на протяжении долгого времени удавалось поддерживать относительный мир и порядок на огромных пространствах. Не препятствовало им в том ни несовершенство коммуникаций, ни сравнительно немногочисленные административный аппарат и армия, ни грозные враги у границ империи. Османское государственное устройство базировалось на шариатских принципах единства и неразделенности ветвей власти, а также коллегиального принятия решений. Централизация столичной администрации, постоянная ротация высших провинциальных служащих, взаимный контроль и независимость военно-административных, судебно-религиозных и финансовых органов местного управления обеспечивали бесперебойность имперского механизма.

Османская армия считалась превосходной и наводила ужас на противников вплоть до конца XVII столетия. Массированное применение огнестрельного оружия и соответствующей боевой тактики активно заимствовалось европейскими стратегами от Испании и Франции до Речи Посполитой и России. Европейские мушкетеры и аркебузиры, русские стрельцы формировались по образу и подобию османских янычарских рот. С нескрываемым интересом в соседних державах изучали и опыт воспроизводства османской военно-административной элиты. Последняя сперва активно вбирала в себя ренегатов, а впоследствии комплектовалась из числа прошедших через рабский статус мальчиков-христиан с Балкан, Кавказа и Закавказья.

Не менее уникальной можно назвать изобретенную османами модель этноконфессионального устройства. Она базировалась на двух принципах. Первым стала институционализация иерархии исламских духовных авторитетов, встроенных в пирамиду мусульманского «духовенства», — явление совершенно нетипичное для суннитского мира. Вторым нововведением, авторство которого приписывается завоевателю Константинополя султану Мехмеду II Фатиху (1451–1481), стала система миллетов — религиозных автономий, своеобразных «государств в государстве», отделенных друг от друга невидимыми границами. Не менее своеобразной была и доминировавшая в османских властных кругах веротерпимость, выгодно отличавшаяся от соседней Европы. Привилегированное положение верхушки православного и армянского клира, еврейского раввината, шейхов далеко отошедшего от суннизма братства бекташи кажется феноменальным для державы, глава которой носил титул халифа «правоверных» мусульман.

Блестящее существование и экспансия Османского государства сменились в конце XVI столетия «периодом остановки», а после катастрофического поражения под Веной в 1683 г. — глубоким кризисом. Империя отставала в экономическом развитии, теряла свою боевую мощь, утрачивала контроль над завоеванными ранее территориями. В XIX столетии, с легкой руки российского императора Николая I, Османскую державу стали называть «больным человеком Европы». Пережив несколько волн модернизации с 1839 по 1908 г., она окончательно рухнула по итогам Первой мировой войны.

Почему же изначально именно османский имперский проект оказался успешным, выиграв историческое соревнование у не менее агрессивных и амбициозных соседей? Профессор К.А. Панченко, чья во многом полемическая статья открывает журнал, видит ответ на этот вопрос в особой открытости османской общественно-политической модели, успешно абсорбировавшей представителей различных этноконфессиональных групп. Немалую роль сыграло и преодоление ментально-психологического наследия кочевой элиты, захватившей обширные земли, населенные землепашцами и горожанами. В отличие от конкурентов турки быстро сумели адаптироваться к новым реалиям и поставить их себе на службу.

Статья К.А. Панченко открывает раздел журнала, посвященный проблемам османского имперостроительства, сложному процессу, направляемому сперва из Эдирне, а с 1453 г. — из Стамбула. Однако с этими столицами соседствовали менее крупные региональные центры, в XII–XV вв. находившиеся под властью амбициозных тюркских кланов, соперничавших с домом Османа. Ведущий российский османист, профессор М.С. Мейер представляет историю провинциального города Кастамону на западном побережье Черного моря. Столица византийской Пафлагонии, затем независимого тюркского бейлика, с XVI в. — османский, а теперь уже турецкий региональный центр, Кастамону являет пример подчинения Стамбулом неспокойной анатолийской периферии.

Взаимоотношениям имперской периферии и центра посвящена и работа крупнейшего отечественного специалиста по османской Сирии Д.Р. Жантиева. Сирия была самой близкой к столице частью арабских владений султана. Это «подбрюшье» Анатолии изображается автором как грандиозный исторический полигон, где османские власти на протяжении четырех веков опробовали политические технологии по превращению неспокойной периферии в свой надежный оплот. Со статьей Д.Р. Жантиева пересекается исследование арабо-израильского историка Махмуда Язбака. На примере сиро-палестинской Яффы 30-х гг. XIX столетия профессор Язбак демонстрирует процесс трансформации жизни ближневосточного города и его аграрной округи, становящихся частью мировой капиталистической системы. Модернизация османского общества протекала нелинейно и весьма болезненно как на уровне отдельного города или региона, так и империи в целом. Одни общественно-политические институты исчезали, другие — демонстрировали удивительную способность к выживанию.

В центре внимания двух авторов: Джейн Хэтвей и Янниса Спиропулоса находятся институты, во многом ставшие отличительным маркером Османской империи: корпорации дворцовых евнухов и янычар. Виднейший американский османист профессор Джейн Хэтвей проецирует эволюцию института евнухов из глобального контекста на османскую историю XIV—XX столетий. Верхушка дворцовых евнухов в определенный период превратилась в самостоятельную силу, став своеобразным противовесом другим влиятельным группам элит: правительственным чиновникам и военачальникам, а также главам суннитской духовной иерархии. Греческий ученый Яннис Спиропулос обращается к анализу другой могущественной османской корпорации: корпусу янычар. При этом ключевые вооруженные силы Османской империи рассматриваются исследователем с неожиданной стороны: не столько в качестве военной машины, сколько общеимперской сети, по которой происходил обмен людскими и материальными ресурсами, товарами и идеями. Проведенный Джейн Хэтвей и Яннисом Спиропулосом комплексный анализ двух столь непохожих профессиональных сообществ демонстрирует многофункциональность подобных институтов докапиталистической эпохи.

Корпус янычар был расформирован в 1826 г., дворцовые евнухи также к XIX в. утратили свое влияние за пределами гарема. Однако другой важнейший османский институт — система вакфов (недвижимого и прочего имущества, доходы с которого шли на нужды социального обеспечения и благотворительности) — оказался более устойчив. Отечественный исследователь П.В. Шлыков в своей статье анализирует попытки османских властей модернизировать деятельность вакфов с 1826 г. и вплоть до крушения империи, поставив этот огромный массив собственности под государственный контроль. Работа П.В. Шлыкова в очередной раз ставит вопрос: насколько традиционные общественные институты способны развиваться в новых исторических условиях, либо их возможно лишь кардинально трансформировать или ликвидировать?

Проблематику функциональной эволюции традиционных институтов российский исследователь В.Е. Смирнов рассматривает на примере истории мамлюкского «дома» (бейта) Балфийа. Этот бейт, возникнув в XVII в. как нетипичная для Османского Египта военная организация, всего за пару поколений борьбы за выживание адаптировался к местным социально-политическим условиям, растерял свое своеобразие и стал практически неотличим от других мамлюкских «домов».

Связующим звеном между двумя разделами журнала, посвященными общественно-политическим институтам и духовно-идеологическим исканиям, служит статья молодого востоковеда Н.Р. Краюшкина. На примере судеб нескольких почтенных арабо-османских богословов XVII столетия Н.Р. Краюшкин демонстрирует влияние феномена «путешествия в поисках знания» на развитие мусульманской культуры Ближнего Востока и Северной Африки, а опосредованно — и на некоторые социально-политические процессы.

Османское «Богохранимое» государство на протяжении столетий уделяло немало внимания задачам сохранения и передачи мусульманского знания. В определенном смысле шариат выступал в качестве официальной имперской идеологии. Ситуация изменилась к середине XIX в., когда модернизировавшейся Османской империи потребовались новые концепции. Уже в рамках западноевропейского дискурса османские идеологи практически одновременно выдвинули адаптированные к местным условиям доктрины «османизма» и «панисламизма». Их анализу посвящена статья ведущего специалиста поволжской востоковедной школы А.М. Абидулина и И.А. Ширкиной. Концепции «османизма» и «панисламизма» были взяты на вооружение султанским правительством как внутри своей державы, так и за ее пределами, став мощным инструментом имперской политики.

Выработанные в позднеосманский период идеологические постулаты пережили крушение империи и проникли далеко за ее рубежи. Совместная работа трех профессоров Московского государственного университета С.А. Кириллиной, В.В. Орлова и А.Л. Сафроновой исследует трансграничное развитие одного исторического феномена: доктрины халифатизма. Концепция возрождения халифата, выработанная и отточенная в трудах исламских идеологов Ближнего Востока, нашла отклик у части элит и населения Южной Азии. Ее своеобразным апофеозом стал экзотический проект создания в Индии государства Османистан.

Феномены Османской империи разнообразны и многочисленны, и представленный выпуск журнала касается лишь некоторых из них. По сути, данный номер «Исторического вестника» является первым вышедшим в постсоветской России сборником статей, посвященных османской истории. Следующий выпуск будет посвящен взаимоотношениям Османской империи и России.

А.Э. Титков, главный редактор журнала «Исторический вестник»

Т.Ю. Кобищанов, ответственный редактор номера, член редакционного совета


СОДЕРЖАНИЕ

ОСМАНСКОЕ ИМПЕРОСТРОИТЕЛЬСТВО. ГОСУДАРСТВО, ПРОВИНЦИЯ, ГОРОД

К.А. Панченко. Османская модель империи: некоторые размышления

М.С. Мейер. Кастамону — история провинциального центра на западном побережье Черного моря

Д.Р. Жантиев.< Сирия (аш-Шам) в системе османских владений (XVI – начало XX в.)

Mahmoud Yazbak. Penetration of Urban Capital into the Palestinian Country-side: the Beginnings, Jaffa in the 1830s

ИНСТИТУТЫ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ

Jane Hathaway. Eunuchs in the Ottoman Empire

Yannis Spyropoulos. Janissaries: A Key Institution for Writing the Economic and Political History of Ottoman Muslims in the Early Modern Period

В.Е. Смирнов. Особенности становления и развития мамлюкского дома Балфийа

П.В. Шлыков. Реформация системы вакфов в поздней Османской империи: институциональный кризис и поиск новой философии вакфа

Н.Р. Краюшкин. Феномен «путешествия в поисках знания» в османской культуре

ИДЕОЛОГИЯ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ

А.М. Абидулин, И.А. Ширкина. Трансформация идеологических концепций в Османской империи в 1850–1900 гг. Османизм-панисламизм

С.А. Кириллина, А.Л. Сафронова, В.В. Орлов. «Имперский синдром»: концепция османского халифата на Ближнем Востоке и в Южной Азии (первая четверть XX в.)

AD MEMORIAM

Ф.М. Ацамба и ее ближнее окружение по истфаку МГУ в 1940–1955 гг.