Ф.М. Ацамба и ее ближнее окружение по истфаку МГУ в 1940–1955 гг.

Я хотел бы поделиться моими воспоминаниями о старейшем профессоре Института стран Азии и Африки МГУ им. М.В. Ломоносова Фериде Мустафовне Ацамба (1922–2016), ее роли в жизни института и в моей жизни, в частности. Из ныне здравствующих ее коллег я общался с ней большую часть и своей довольно долгой университетской жизни.

На восточное отделение истфака МГУ я поступил осенью 1954 г., как раз в год, когда Ферида Мустафовна защитила свою кандидатскую диссертацию и только начинала педагогическую работу. Однако первые два курса обучения на историческом факультете я не знал ее совсем, поскольку был поглощен не только лекциями замечательных преподавателей МГУ, но и решением своей собственной судьбы как востоковеда. Дело в том, что я, как начитанный молодой человек, внимательно следил за тем, что происходило на Ближнем Востоке, и был очень огорчен, что меня записали в турецкую группу, а не в арабскую, как мне хотелось. Точно такими же разочарованными предписанной им специализацией были еще два начинающих студента, определенных в турецкую группу. Один из них был родом из Испании и изучать никакой другой язык, кроме арабского, не желал, равно как и третий – Анатолий Агарышев, приехавший из сибирского города Курган. Под руководством истового испанца мы добились встречи с профессором Н.А. Смирновым, первым директором Института восточных языков (ИВЯ) при МГУ, и объяснили ему, что мы намерены поддерживать арабский народ в его борьбе против западных колонизаторов. Убедительность наших речей смутила директора, и он неожиданно спросил нас, не хотим ли мы стать такими же востоковедами, как выдающийся отечественный академик В.В. Бартольд, знавший три основных ближневосточных языка – арабский, персидский и турецкий. Нам такое предложение пришлось по душе. Тогда директор объяснил нам, как он представляет себе наше обучение: сначала мы должны начать одновременное изучение турецкого и арабского на первом и втором курсах, а на третьем курсе получим персидский, который будет легче, чем арабский, так как у него арабская графика, но он легче усваивается. Поскольку Н.А. Смирнов был директором немногим больше года, с приходом ему на смену профессора А.А. Ковалева этот план реализован не был, меня оставили в турецкой группе, а двое других стали арабистами.

Фактически я познакомился с Ф.М. Ацамба, как с педагогом, на третьем курсе, когда мы, «ивяшники», превратились, по решению министерства в «исаашников», ибо в 1956 г. ИВЯ был переименован в Институт стран Азии и Африки (ИСАА).

На третьем курсе нам полагались уже спецкурсы по выбору, и один из них читала мне одному Ф.М. Ацамба. Это было, по существу, началом нашего знакомства, переросшего в многолетнюю дружбу, которая оборвалась только с ее смертью. К моменту знакомства я уже прослушал лекции многих ведущих преподавателей, работавших в нашем институте, в том числе А.А. Губера, И.М. Рейснера, Б.А. Рыбакова, и мог судить не только о качестве предложенного мне спецкурса, но о манере подачи материала. Ферида Мустафовна не была выдающимся оратором и не стремилась соперничать с ними. Основной упор она делала на свежесть материала и его достоверность. Это существенно отличалось от лекций по истории Османской империи моего научного руководителя А.Ф. Миллера, которому были свойственны широкие обобщения, неожиданность сопоставлений и оригинальность оценок. Зато скрупулезное знание фактического материала позволяло воспроизвести в деталях быстро менявшуюся обстановку на Ближнем Востоке, и в этом была сильная сторона внешне «скучного» конкретного знания о количестве земельных наделов, величине урожаев и значимости налогов. Убежденность в этом отличала Ф.М. Ацамба на протяжении всей ее многолетней педагогической работы. Более того, такое внимание к меняющейся конкретной обстановке стало, благодаря ее усилиям, отличительной чертой работ нашей кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока, да и института в целом. Сейчас, присутствуя на экзаменах и обсуждениях выпускных работ в других востоковедческих учебных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга, я понимаю значимость преподавательской методики Ф.М. Ацамба.

Обращенность к суровой реальности, ставшая основной научной и педагогической чертой работы Ф.М. Ацамба, с неизбежностью должна была столкнуться с осмыслением новых концептуальных представлений о путях развития нашей страны и мира в целом.

После приезда в Москву в 1940 г. и поступления на истфак МГУ, учебу Фериды Ацамба прервала война. Осенью 1941 г. она записалась в ополчение и участвовала в работах по организации обороны Москвы. Изнурительный труд подорвал ее здоровье, последовали тяжелая болезнь и возвращение в Батуми. По окончании войны Ф.М. Ацамба вернулась для продолжения учебы на истфаке МГУ, который окончила в 1950 г. В 1954 г. состоялась защита диссертации на тему «Формирование рабочего класса в Египте и его экономическое положение (1914–1952 гг.)» (научный руководитель профессор В.Б. Луцкий).

Я попытался обобщить материалы о кандидатских диссертациях, защищавшихся в период, когда началась научно-педагогическая деятельность Ф.М. Ацамба: с конца 1940-х до середины 50-х гг. ХХ в. При всем разнообразии тематики диссертаций они весьма убедительно показывают твердую убежденность основного большинства молодых авторов исторического факультета МГУ в светлых перспективах Востока в «эпоху всеобщего кризиса капитализма»:

Последовавшие исторические события второй половины ХХ – начала XXI в. доказали, что мир в целом и страны Востока в частности стали развиваться не так, как представлялось молодым диссертантам в середине столетия.

Крах надежд на быстрые и кардинальные перемены в афро-азиатском мире повлиял на тематику исследований Ф.М. Ацамба. С созданием ИСАА она стала привлекаться к чтению общего курса по истории Азии и Африки в Средние века и Новое время, что во многом повлияло на сферу ее научных изысканий. Место исследования современного состояния Египта заняли проблемы эволюции египетского общества более раннего периода, начиная с включения его в состав раннего мусульманского государства и до существования в рамках Османской державы. Во второй половине ее научной деятельности на смену исследованиям социально-экономического и политического характера пришел повышенный интерес к отличительным чертам традиционной жизни Востока, в том числе к переменам в религиозной жизни.

Более того, это сказалось на ее общественной деятельности: для меня Ф.М. Ацамба была инициатором приглашения в институт видных общественных и государственных деятелей для расширения наших знаний о новых тенденциях социально-политического развития мира в целом и стран Востока особенно. Но для других ее общественная активность была свидетельством «жесткой диктатуры», сложившейся в институте, где все зависело от «триады», состоявшей из директора А.А. Ковалева, партийного секретаря Ф.М. Ацамба и заведующего одной из кафедр А.Т. Аксенова. У меня нет оснований поддерживать подобное утверждение, но в конечном итоге практика организуемых ею выступлений, по существу, прекратилась.

Последние двадцать лет Ф.М. Ацамба отдала переводу на русский язык и комментированию «Канун-наме»¹ Египта. Эта книга законов, датируемая 1524 г., дает представление о переменах в общественной жизни Долины Нила после османского завоевания, которое, по существу, привело к восстановлению средневековых порядков в стране и существенному замедлению ее развития. Для студентов это новый и очень важный источник по истории Египта на рубеже Средневековья и Нового времени, но, с другой стороны, – это свидетельство разочарования историка, надеявшегося когда-то на успешное развитие современного Египта.

В российском академическом сообществе Ферида Мустафовна Ацамба почитается как авторитетный наставник, воспитавший целую плеяду арабистов, занявших достойное место в отечественной науке.

Биографическая справка

Ацамба Ферида Мустафовна (28.06.1922, село Минда Аджарской АССР – 20.05.2016, Москва). Окончила Батумский государственный учительский институт (1940), исторический факультет МГУ (1950).

Участник Великой Отечественной войны. Награждена орденом Дружбы (2005), медалями «За оборону Кавказа» (1944), «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (1946), «За трудовое отличие» (1961).

Работала в МГУ с 1953 г. Профессор кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока (1994–2016, и.о. зав. кафедрой 1984–1990), руководитель центра религиоведения Института стран Азии и Африки. Заслуженный профессор Московского государственного университета (2006). Почетный работник высшего профессионального образования РФ (2012).

Область научных интересов: история, источниковедение и историография арабских стран. Читала курсы: «История стран Азии и Африки в Средние века», «История арабских стран в Новое время». Основные труды: «Религия и власть: ислам в Османском Египте (XVIII – первая четверть XIX в.)» (соавт., 1996), учебники «История религий» (2-е изд., 2004), «Основы религиоведения» (соавт., 2010), «Религиоведение» (соавт., 2011).

М.С. Мейер

президент ИСАА МГУ,

профессор, д.и.н.

1. Баркан Омер Лютфи. Книга законов Египта (Мысыр кануннамеси, 1524). М.: Медина, 2017.